Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

20

Среда, 15 октября

Андре Понсен оторопело моргнул.

– Вы беременны?

– Да, тихо ответила она. – Видите ли, это…

– Но это же чудесно, все получается просто замечательно! – воскликнул он, и его шок сменился огромной улыбкой, потому что Струан, образец британского джентльмена, совратил невинную леди и теперь не смог бы избежать скорого брака и остаться при этом джентльменом. – Мадам, позвольте мне поздравить ва…

– Тише, Андре, нет, не позволяю, и, пожалуйста, не так громко, у стен есть уши, особенно в миссиях, разве нет? – прошептала она, наблюдая за собой словно со стороны, пораженная тем, что ее голос оставался таким спокойным и что она чувствовала себя такой невозмутимой и с такой легкостью смогла ему признаться. – Видите ли, к сожалению, отец ребенка не мсье Струан.

Улыбка исчезла с его лица, потом вернулась назад.

– Вы, конечно, шутите, но зачем такие шу…

– Просто выслушайте меня, прошу вас. – Анжелика пододвинула свой стул ближе к нему. – Меня изнасиловали в Канагаве…

Он ошеломленно смотрел на нее, пока она рассказывала ему, что, по ее мнению, с ней случилось, что она решила делать, как скрывала весь этот ужас с тех самых пор.

– Боже мой, бедная Анжелика, бедное дитя, какой кошмар, – только и смог пробормотать он, глубоко потрясенный. Еще один кусочек мозаики встал для него на место: сэр Уильям, Сератар и Струан решили по возможности ограничить круг людей, посвященных в историю с хирургической операцией, проведенной доктором Хоугом в Канагаве, особенно держа ее в секрете от Анжелики; оба врача согласились, что это будет разумно в медицинском отношении. «Зачем волновать ее понапрасну? Она и без того достаточно переживает из-за этой истории на Токайдо».

Пока нет причин говорить ей об этом, встревоженно подумал Андре, изумляясь горькой иронии произошедшего.

Он взял ее ладонь и принялся поглаживать ее, заставляя себя забыть о своих собственных заботах и тревогах и сосредоточиться на ней. То, что он видел ее здесь, в своем кабинете, сидящую рядом с ним, такую просветленно-спокойную и серьезную – ясные глаза, воплощение чистоты и невинности, всего лишь несколько часов назад первая красавица лучшего бала, который когда-либо знавала Иокогама, – придавало ее рассказу ощущение полной нереальности.

– Это действительно произошло? Было на самом деле?

Она подняла руку, словно давала присягу в суде.

– Я клянусь в этом, как перед Богом. – Теперь руки ее лежали у нее на коленях, одна поверх другой. Бледно-желтое дневное платье с турнюром, крошечный оранжевый капор и зонтик.

Он покачал головой, не в силах собраться с мыслями.

– Все это кажется невозможным.

За свои зрелые годы он был действующим лицом многих подобных трагедий в жизни мужчин и женщин: в некоторых он участвовал по приказу свыше, в некоторые сам забредал ненароком, многие подготовил и приблизил своими руками, оборачивая большинство из них, если не все, на пользу делу: Франции – революции, свободе, равенству, братству, императору Луи Наполеону – кто бы или что бы ни было в моде на тот момент – и в первую очередь на пользу себе.

Почему же нет? – подумал он. Что Франция сделала для меня, что она сделает для меня? Ничего. Но эта Анжелика: либо у нее сейчас начнется истерика – ее спокойствие нереально, – либо она из тех женщин, порочных от рождения, которые с блеском извращают любую правду, стремясь к своей цели, Андре знавал нескольких, либо она как те другие, которых ужас толкнул за грань своего естества и превратил в не по годам расчетливых и хладнокровных женщин.

– Что?

– Мне нужно устранить это препятствие, Андре.

– Вы имеете в виду аборт? Вы же католичка!

– Вы тоже. Это дело останется только моим и Господа.

– А как быть с исповедью? Вам придется исповедаться. В это воскресенье вы должны пойти и…

– Это останется между мною и священником, а потом Господом. Сначала необходимо устранить саму проблему.

– Это противно законам божеским и человеческим.

– И совершалось на протяжении столетий с незапамятных времен. – В ее голосе появились резкие нотки. – Обо всем ли вы сами рассказываете на исповеди? Прелюбодеяние ведь тоже против законов божеских, не так ли? Убийство тоже против всех законов. Не так ли?

– Кто говорит, что я кого-то убивал?

– Никто, но более чем вероятно, что убивали или были причиной смерти. Мы живем в жестокое время. Андре, мне нужна ваша помощь.

– Вы рискуете обречь себя на вечное проклятие.

Да, и я пролила реки слез, мучаясь из-за этого, угрюмо подумала она, сохраняя невинное выражение глаз, ненавидя его и то, что была вынуждена довериться ему.

Сегодня утром она рано проснулась и лежала в постели, размышляя, заново обдумывая свой план, и вдруг поняла, что должна возненавидеть всех мужчин. Мужчины – первопричина всех наших бед, отцы, мужья, братья, сыновья, священники – священники хуже всех, многие из них всем известные прелюбодеи и извращенцы, лжецы, которые используют Церковь для своих мерзостных целей, хотя правда и то, что некоторые из них – святые. Священники и прочие мужчины правят нашим миром и делают его невыносимым для женщин. Я ненавижу их всех, кроме Малкольма. К нему я не испытываю ненависти, пока еще нет. Я не знаю, люблю ли я его по-настоящему – я не знаю, что такое любовь, – но он нравится мне больше, чем любой другой мужчина, которого я встречала в своей жизни, и я понимаю его.

Что же до остальных, хвала Господу, мои глаза открылись наконец! Она смотрела на Андре, доверчивая и умоляющая. Будь ты проклят за то, что мне приходится отдавать свою жизнь тебе в рабство, но, благодарение Богу, я теперь вижу тебя насквозь. Малкольм и Джейми правы: все, чего ты хочешь, это или диктовать свою волю дому Струанов, или сокрушить его. Это проклятие, что мне вообще приходится довериться мужчине. Если бы только я была в Париже, или даже в Гонконге, нашлись бы десятки женщин, к которым я могла бы тайно обратиться за необходимой помощью, но здесь таких нет. Эти две ведьмы? Невозможно! Они явно ненавидят меня и являются врагами.

Она позволила нескольким слезинкам появиться на глазах.

– Пожалуйста, помогите мне.

Он вздохнул.

– Я поговорю с Бабкоттом сегодня утро…

– Вы с ума сошли? Немыслимо обращаться к нему, мы не посмеем. Как и к Хоугу. Нет, Андре, я продумала все очень тщательно. Ни один из них не подойдет. Мы должны найти кого-нибудь еще. Какую-нибудь мадам.

Он опять уставился на нее, открыв рот, ошеломленный этим спокойным голосом и логикой.